Тщетны все претензии коммунистического правительства "разрешить еврейский вопрос». Пусть поймут, наконец, что не будет им покоя, их власти решать судьбу еврейского народа. Своим шагом мы хотим обратить внимание руководителей советского государства на эти вечные истины, на безысходную трагичность положения евреев в СССР и заявить им, что в их же интересах отпустить наш народ Домой.

Речи обвинения слушали высокопоставленные партийные чиновники и начальники из КГБ. Темно-синие пальто с черными каракулевыми воротниками и дорогими шапками сменялись одеждой попроще доверенных рабочих во время выступления адвокатов. Рабочие активисты сменились профессионалами-партработниками и городскими властями. В день приговора - военные, КГБ, МВД.

Суд приступает к установлению личности подсудимых, выясняя у каждого подсудимого его фамилию, имя, отчество, место, год, месяц и день рождения, место жительства, занятие, семейное положение и другие данные, касающиеся их личности...

КУЗНЕЦОВ: Акт, на совершение которого мы покушались, квалифицирован обвинением ложно. Прямым умыслом каждого из нас был выезд за границу. Ни у кого из нас не было намерений присвоить самолет.

Мною давно изжито активное неприятие существующего режима. Рассматривая категорию "национальной души" в некотором отношении вневременно, во всяком случае, полагая, что ряд ее сущностных структурных характеристик практически неизменен, я считаю, что типовая структура политической культуры русского народа может быть названа деспотической. Вариации этого вида власти не ахти как велики - рамки исторически заданы Иваном Грозным и Петром Первым.

Как только твое желание эмигрировать становится достоянием производственно-милицейско-квартирной гласности, тебе уже не дают "забыться". Кое-кто сопровождает слово "Израиль" ритуальным действом - заклинивает телефонный диск карандашом. Недаром, недаром так надрывно смеются над анекдотом :"Евреи, отъезжающие в Израиль, ваш поезд отходит с Северного вокзала!".

Ну, во-первых, ориентироваться при оценке тех или иных деяний на клеветнические обыгрыши так называемых врагов - занятие несолидное, а во-вторых, вряд ли кого-нибудь из нас остановило бы предположение, что этот побег послужит укреплению престижа СССР. Ни СССР, ни его престиж не определяли наших действий и намерений.

В нашем случае тоже можно говорить только об угоне самолета, преступлении принципиально однородном с угоном автомашины, если взять за критерий отношение субъекта преступления к объекту. Возможно возражение, что пока еще нет статьи об угоне самолета, а вот когда она появится... А как быть с пароходами, паровозами и малогабаритными космическими кораблями?

Эдуард Кузнецов в суде: "Единственная реальная моя вина - нежелание жить в СССР. Без меня (прибегая к счастливому слову Белинкова) - без меня выращивайте свои невиданные урожаи, пожинайте неслыханные успехи, геройствуйте в космической пустоте. Без меня! Без меня!"

"За время пребывания в ИТУ Кузнецов проявил себя с отрицательной стороны, зарекомендовал себя матерым антисоветчиком. На меры воспитательного воздействия реагировал враждебно, политзанятий не посещал, на беседах с работниками лагеря вел себя высокомерно. Неоднократно выдворялся в штрафной изолятор, а в 1967 г. был отправлен в тюрьму за отказ от работы".

ПРОКУРОР: Существует только одно понимание сионизма - марксистско-ленинское. КУЗНЕЦОВ: Слышали уже - всемирная власть, орудие империализма... Вы делаете из сионизма жупел, которым пугаете московских купчих всех гильдий.

ПРОКУРОР: Залмансон Сильва, скажите, вы помогали Кузнецову изготовлять кастет? СИЛЬВА: Да. ПРОКУРОР: Так как же, Кузнецов? КУЗНЕЦОВ: Она просто присутствовала. Если это называется помощью?.. Я делал кастет сам, один. ПРОКУРОР: А дубинки? КУЗНЕЦОВ: Тоже один.

На вопрос прокурора, высказывал ли ему когда-нибудь Пэнсон антисоветские взгляды, торопливо ответил: "Что вы! Я бы немедленно сообщил об этом в КГБ!"

МЕДНОНОГОВ сказал, что подсудимые "неспроста планировали совершить свое гнусное преступление именно 2-го мая - они хотели испортить праздник мирового пролетариата! Неспроста они задумали это злодеяние в юбилейный год, когда весь мир отмечает 100-летие со дня рождения Ленина!" Медноногов потребовал для всех подсудимых "высшей меры наказания".

Кузнецов говорит: "Я - автодидакт!" и не ведает, что в этом заключается его беда. В одиночку учит английский, в одиночку же он попадает в плен религиозных и других вредных мировоззрений. Так, на допросе 18 июня Эдуард сообщает, что "мир религиозных исканий" научил его смотреть на реальный мир "под несколько другим углом". Политику он считает "суетой", и его интересует только вопрос "о выезде в Израиль".

Если вы, расстреляв нас, думаете припугнуть этим других, будущих беглецов, то просчитаетесь - они пойдут не с кастетом, как мы, а с автоматами, потому что терять им будет нечего.

Прокурор утверждает, что я антисоветчик, и основывается при этом на моей первой судимости. Но это неверно. Причиной первой судимости была полная неустроенность моей жизни. Моя жизнь - это 8 лет суворовского училища, шесть лет лагерей для политзаключенных и только два года свободы.

Наличие у осужденных изменнических целей подтверждается также тем, что большинство из них (Кузнецов, Менделевич, Залмансон Израиль, Залмансон Сильва, Альтман, Хнох) систематически занимались изготовлением и размножением враждебной советскому строю литературы, а также хранили у себя произведения антисоветского содержания.