Час расправы близок

Из рассказа матери Бориса Пэнсона: "Приблизился час расправы - суд. Здание суда находилось на набережной Фонтанки. Когда я подошла, я увидела, что улица загромождена военными машинами, в них солдаты и офицеры. На тротуарах расставлено оцепление часовых. Для посторонних машин дорога перекрыта.

Иллюстрация WIX

Внутри здание переполнено работниками КГБ и высокими представителями властей. Много милиции. Нас, родителей подсудимых, пропускали по списку. Атмосфера в зале была крайне напряженной, на нас смотрели с откровенной злобой. Первые два ряда оставались пустыми - нам нельзя было их занимать, это были места корреспондентов, которые пришли на выступления прокуроров, а потом на чтение приговора. Нам же поначалу мест не выделили. Мы устроились в третьем ряду, но после перерыва наши места оказались занятыми. Мы столпились у дверей, и я обратилась к суду: "Почему родные подсудимых должны стоять у дверей, а посторонние заняли наши места?" Маленькая победа: нам определили третий и четвертый ряд, и до конца процесса в отсутствие корреспондентов мы были ближе к нашим детям, чем чужие "зрители". К слову, о зрителях. Их состав менялся на каждом заседании. Речи обвинения слушали высокопоставленные партийные чиновники и начальники из КГБ. Темно-синие пальто с черными каракулевыми воротниками и дорогими шапками сменялись одеждой попроще доверенных рабочих во время выступления адвокатов. Рабочие активисты сменились профессионалами-партработниками и городскими властями. В день приговора - военные, КГБ, МВД.

Но вот и начался суд. На столе перед судьями 28 книг, каждая толщиной сантиметров по 20. Не "дело", а архив вековой давности. Обвинительное заключение читали со многими перерывами, судья Ермаков заметно уставал. Два прокурора засыпали подсудимых сотнями вопросов. Выступления прокуроров длились часами. Прокурор Соловьев подробно объяснил всем присутствующим в зале, что такое сионизм и какой вред этот сионизм наносит советскому обществу. Общественный обвинитель от Ленинградского авиационного отряда держал великую речь. Грудь его была украшена орденами и знаками отличия. В своей речи он по выразительности превзошел прокуроров.

Речи адвокатов продолжались не более 20 минут. Почти все они начинали с того, что подчеркивали свое согласие со словами обвинителей. Потом они просили принять во внимание, что никто из подсудимых не видал того самолета, что почти все подсудимые подавали заявление на выезд в Израиль, законным порядком хотели покинуть СССР. Адвокаты объясняли, что самолет и летчики целы и невредимы, что самолет собирались использовать как средство передвижения, и что ни один из подсудимых не предлагал продать самолет и присвоить вырученные деньги. Адвокаты просили снять обвинение в хищении самолета, как не соответствующее содеянному. По этому поводу прокурор вступил с ними в спор, упрекая защитников в недопонимании. Адвокаты привели несколько цитат из советских газет в доказательство своих речей. Чуть дремавший судья проснулся и прекратил спор. В зале было душно и жарко.

Начало ЗДЕСЬ

Продолжение ЗДЕСЬ